Головановы Евдокия Степановна и Петр.

Жительница с. Солонешное Надежда Васильевна Еранкина познакомила нас с историей семейства Головановых из Сибирячихи – своего дедушки Степана Петровича, бабушки Ирины Семеновны и их детей – дочерей Екатерины, Евдокии, Ольги и сына Василия.

Надежда Васильевна знает о своей тете из рассказов дедушки и бабушки. Её интерес, волнение, с которыми она говорит о своих родных, на чью долю досталась война, достойны самого искреннего уважения.

Красивая молодая женщина на фотографии 68-летней давности – лейтенант Евдокия Голованова. Здесь ей, вероятнее всего, 21-22 года. Милое девичье лицо чуть тронутое улыбкой, стройная фигурка, затянутая армейским ремнем. На такую, бесспорно, заглядывались мужчины. На обратной стороне фотографии строки: «Любимой семье, маме, Кате, бабоньке и леле от дочери Е.С. с фронта на память о Великой Отечественной войне. Латвия, г. Доболи, 25.XI.44г. и адрес полевой почты 0343(?)4.

Там же, в Латвии, Евдокия Степановна, Дуся, встретила свою любовь. О ее суженом, военном летчике Петре, Надежда Васильевна может рассказать только то, о чём узнала от родителей мамы.

Счастливый брак молодых фронтовиков длился совсем недолго. Они однажды успели съездить на Алтай к Дусиным родителям.

Жили молодые после войны в Латвии, их воинская часть стояла в таком месте, куда добраться можно было только поездом, который чуть притормаживал там, где им нужно было сходить. В один из декабрьских дней Петр успел благополучно спрыгнуть на землю, а Дуся упала на рельсы. Она ждала в ту пору ребенка, и счастливая семья в ожидании первенца строила планы на будущее… Теперь на память о юной родственнице хранит у себя Надежда Васильевна фотографию, на обратной стороне которой рукой Петра написаны такие строки: «… Уснула навек любимая наша Дуся. Смерть вырвала из моего сердца любимого человека 23 декабря 1946 года. Скончалась наша Дуся после операции. Жаль мне, очень и очень жаль. Верные друзья пришли в последний раз, чтобы проститься с Дусей. Фото сделано 26.XII.1946 г.»

Как легенду рассказывали в семье про встречу на фронте Степана Петровича (который тоже воевал будучи уже зрелым мужчиной, отцом) с дочерью Дусей. Вот о чем узнали от него родные:

— Все время пока воевал, думал о семье. В каком-то городе, сейчас не помню, увидев юную регулировщицу в военной форме, сказал своему командиру: «Где-то и моя Дуся вот так же стоит, такая же молоденькая…» Тот удивился: «У тебя, что, дочь на фронте?» Я рассказал ему, что дочь – Евдокию – призвали на фронт, когда она работала секретарем суда, что я мало чего о ней знаю. Командир тогда спрашивает, знаю ли я номер полевой почты своей дочери. Его я из писем родных знал и назвал командиру.

Однажды растапливаю печку, чтобы солдат обогреть, смотрю на огонь и думаю: «Как вы там, мои родные? Тяжко, небось вам, и мы тут ломаем, ломаем хребет этим зверям, и конца войны не видно».  И слышится вдруг мне, будто кто-то окликает меня: «Тятя, тятя!» Меня будто жаром обдало. Вот, думаю, мерещится. А голос все звонче, настойчивей: «Тятя, тятя!» Оборачиваюсь, а за спиной в дверях девушка в военной форме. Дочь моя, Дуся. Обнялись, наговориться не можем. Она мне продуктов всяких привезла, стол накрыли. О нашей встрече мои сослуживцы потом долго вспоминали.

О чем говорили отец и дочь в ту встречу среди войны, Надежда Васильевна дословно не знает, но, возможно, оттуда ее дедушка принес факты из военной биографии своей дочери о том, что она участвовала в боях, попадала в окружение и выходила из него через лес в одной сорочке, чтобы, если нарвется на немцев, не попасть в плен и не погибнуть.

Память о своей дочери Степан Петрович и Ирина Семеновна хранили всю жизнь. Дважды приезжал повидать их после гибели Евдокии зять, привозил огромные фотографии жены, какое-то время от него на Алтай шли письма, а потом следы Петра затерялись.

В 50-ых годах прошлого века в Латвию, на могилу Евдокии Степановны, ездил единственный сын Степана Петровича и Ирины Семеновны – Василий, который  тоже воевал и дослужился до офицера.